Агриков меч - Сергей Фомичёв

А Муром готовился к возможной войне с особым старанием. Только осенью едва от орды отбились. А к зиме слухи о возобновлении города достигли и самых отдалённых врагов, из тех, кого и не знаешь, пока сам под стенами не появится. Так что здесь военные приготовления вовсе не прекращались. И с дружины и с ополчения сгоняли по три пота. Строителям тоже пришлось потрудиться. Следы осенней схватки быстро исчезли. Стены укрепили глиной и известью, а кое-где и надстроили. Простенки засыпали землёй, забили камнем. Большие ворота, где главное сражение шло, заново перестроили. Ров углубили, заполнили водой от семи ручьёв. Правда вода с наступлением морозов тут же и перемёрзла, но зато и вал обледенел и кручи, что от стен к Оке спускаются.

Посреди всей этой суеты Тарко чувствовал себя одиноко. Как посол и приёмный сын мещёрского князя он жил в палатах. После окончательной достройки дворца, комнат в нём оказалось даже в избытке, и юноше отвели одну из лучших, рядом с жилищем Петра. Всё бы ничего — жить на положении княжича вовсе неплохо. Служба не в тягость — знай себе княжеские трапезы посещай, слушай мудрые речи, над шутками смейся, да сам о родных местах рассказывай, если попросят. Одно не давало покоя юноше — теперь на нём, получается, и свадьба Вияны с Петром повисла. А для Тарко горче горя и не придумать.

К счастью речь о свадьбе так ни разу и не зашла. Ни на трапезах, между прочим, ни в разговорах с глазу на глаз. Судя по всему, отложили князья это дело. Ук в письмах даже не напоминал о задумке своей породниться с Юрием Ярославичем, а сам Юрий для начала с Фёдором покончить хотел, а потом уж и младшего сына устраивать.

Но хоть и отсрочили князья свадьбу, Тарко легче не стало. Только хуже от ожидания тягостного. Потому в забавах зимних он участия не принимал, а когда выдавалось свободное время, сидел у себя в комнате, книжки читал из тех, что Пётр ему приносил, или бродил по городу и посаду в одиночестве. Размышлял. Как-то раз в задумчивости грустной в церковь случайно забрёл. Пока убранство разглядывал, местный батюшка Афанасий выцепил его взглядом из стайки прихожан. Взял молча под руку, отвёл в какую-то комнатушку, усадил на лавку, присел рядом. Но расспрашивать не стал, ждал, когда юноша сам заговорит. А у того ничего на уме и не было, кроме Вияны. Но и сидеть молча неловко, когда человек от тебя слово ждёт.

— Есть у христиан такое имя Аглатерма? — спросил Тарко.

Батюшка если и удивился вопросу, вида не подал.

— Нет такого имени, сын мой, — с готовностью ответил он, но потом вдруг спохватился, взял какую-то книгу, полистал, успокоился. — Нет Аглатермы. Есть Аграфена и Аглая. Есть Анфиса. Но то всё женские имена. А зачем спрашиваешь? Если креститься надумал, мы тебе мужеское имя подберём. Хорошее имя найдём, сильное. Ананий или Азарий! Или вот — Афанасий!

— Как тебя?

— Как меня.

Священник выглядел отнюдь не «мужески», а имя Тарко и своё устраивало пока что.

— Пока не надумал, святой человек, — поспешил ответить он.

— Думай, думай, сын мой, — вовсе не расстроился отказом Афанасий. — Князь просил добром к вашему брату подходить. Лаской к вере святой склонять. Так что думай.

***

Вияна, нагостившись у брата в тихой Елатьме, неожиданно для всех, и в первую очередь для самой себя, сорвалась с полудюжиной воинов и помчалась вверх по Оке, по накатанной санной дороге. Сто вёрст до Мурома в один день проскочили. Дорога хорошая, купеческими поездами проторенная. Лёд крепкий, а все полыньи вешками обозначены. Снегопадов никаких уже с неделю не было, а в этот день даже солнышко на небе появилось. Скакать в такую погоду одно удовольствие.

Она появилась на пороге разгорячённая стремительным переходом, пошатываясь слегка от усталости и долгого пребывания в седле.

— Ну, здравствуй, братец! — сказала княжна.

Тарко обомлел. Как раз книгу читал за столиком, а когда взгляд устремил поверх страниц, ослеп на мгновение. Буквы круглые ещё в глазах мельтешили, а тут вдруг образ из мыслей навязчивых перед ним воплотился. Не только ослеп Тарко, но и онемел на время. Даже на приветствие не ответил.

Вияна размотала платок, открывая румяные щёки, скинула шубу. Она сорвалась в Муром без брони — всё же не на войну, а к добрым соседям в гости отправилась, но с другой стороны жизнь в пограничье к осторожности приучила, а потому на плотной шерстяной рубахе блеснули железные полосы, нашитые вроде бы беспорядочно тут и там. Покрытые узорами, смотрелись они как украшения, но всякий понимающий в воинском деле, непременно подметил бы, что железо прикрывало на теле уязвимые места — сердце, плечи, живот.

От вида этих самых мест у Тарко и вовсе дыхание перехватило. Вияна теперь мало напоминала ту долговязую девчонку, с которой он ещё год назад играл в купцов и разбойников, лазил по окским откосам, уходил в лес в поисках приключений. Расцвела сестричка, девушкой стала.

Однако изменился и сам Тарко. С лета не видела его мещёрская княжна, с тех пор как они поссорились, и юноша, вспыхнув от обиды, выбежал прочь со двора. Увидев его теперь, Вияна отметила, как он подрос и возмужал. Да, он стал спокойным, серьёзным, надёжным. Настоящим мужчиной.

Она вдруг опустила глаза и тихо сказала:

— Прости. Я обидела тебя тогда… Я не хотела… Нет! Вернее, именно тогда хотела обидеть. Разозлилась на тебя, на отца… Прости!

— Ты же знаешь, я не могу держать на тебя зла, — ответил Тарко.

— Но в тот раз мне показалось иначе, — девушка вскинула голову, отбросив за спину длинные тёмные волосы. — Ты надулся, словно пузырь и готов был вот-вот лопнуть от злости. — Она помолчала и спросила с надеждой. — Так значит, ты больше не обижаешься?

— А ты? — буркнул в ответ Тарко. — Ты больше не считаешь меня недостойным тебя?

— Глупенький! — воскликнула Вияна и обняла его.

Обняла так, как обнимала не раз прежде, как сестра обнимает брата. Но теперь по-другому вышло. Теперь оба они, вдруг, ощутили, что прикосновение вызывало неведомые до сих пор чувства. Пугающие и желанные. Их одновременно тянуло друг к другу и отталкивало и первое оказалось сильнее второго. Ни он, ни она не разжали объятий.

Тарко провёл ладонью по её волосам, тронул осторожно холодную от мороза щёку и не в силах удержаться прикоснулся к прохладе губами. И щека тут же стала пунцовой, а Вияна зажмурила крепко глаза и нашла его губы своими.

Никогда прежде княжна не целовалась ни с одним из мужчин. Да и ни один мужчина не осмелился бы приблизиться к ней. И этот, первый в жизни опыт, застал её врасплох. Девушку охватило сильное возбуждение, ей захотелось чего-то большего, захотелось не останавливаться, не оглядываться, забыть, кто она есть. Пылающая волна похожего на опьянение чувства подхватила её и понесла, потянула в неведомое. И она начала тонуть в этом потоке, понимая краешком сознания, что ещё мгновение, и она утратит власть над собой, над своим разумом, телом…

И ведь полугода не прошло, как она превратилась в девушку. Вскоре после того разговора с отцом о замужестве луна впервые потребовала её крови. Словно по наказу отцовскому.